Обезьяний рефлекс - Страница 40

Степан отпустил занавеску и, повернувшись лицом в комнату, спросил у девушки:

— А где ваш хозяин?

Она вздрогнула.

— Не валяйте дурака. Будем разговаривать откровенно. Я же не спрашиваю у вас документы. Пока. Вы меня не очень интересуете. Пока. Протоколы мы тоже составлять не будем. Пока.

Парень так и не сел за стол. Ходить по квартире в рубашке с длинными рукавами в такую жару просто глупо. В брюках тем более. Держать руки в карманах неприлично. Но это кому как.

— В командировке. Приедет в четверг.

— Ну а ты куда денешься после четверга? — спросил он у парня.

— Я? А при чем здесь я? Так, заглянул по старой дружбе.

— Давно заглянул?

— Сегодня.

— Руки из карманов вынь.

— Послушай, начальник, я не в строю стою. Ты мне не указ.

Марецкий хотел подойти к столу и взять свой дипломат, но парень отскочил назад и выхватил из кармана нож. Из ручки выскочило лезвие.

— Ну и дурак же ты, братец.

Степан сорвал скатерть со стола и быстро намотал ее на левую руку.

Бой выглядел смехотворно. Защищаясь левой рукой, он дал возможность дважды полоснуть по воздуху ножом разъяренному зверю, загнанному в угол. Один раз попал, но нож лишь скользнул по тряпке, на третьей попытке его рука попала под прием, нож вылетел в сторону и вонзился в дверцу бара, а рука была заведена за спину с такой силой, что парень вскрикнул. Марецкий сбил его с ног подсечкой и оседлал сраженного буяна.

Руки пришлось стягивать собственным галстуком. Наручники Степан с собой не носил с тех пор, как стал начальником. Об оружии и речи не шло.

Сопротивляться не имело смысла. Парень смирился с проигрышем.

Степан поднял его, как щенка, за шкирку и бросил на диван.

— Под рубашку и заглядывать не стану. Поди, вся шкура разрисована. Давно в бегах?

Парень скрипел зубами и молчал.

— Дело твое.

Он повернулся к девушке.

Та побледнела и сидела за столом ни жива ни мертва.

— И где ты подцепила этот подарок?

— Не цепляла я его. Дверь сдуру открыла, он и ввалился. А потом нож к горлу приставил. Что мне оставалось делать?

— И давно он тут обосновался?

— Со вторника.

— Неси его вещи.

— Нет у него никаких вещей. Пиджак только.

— Давай пиджак.

В пиджаке лежали пачка денег из тысячерублевых купюр и паспорт на имя Петра Николаевича Ковалева.

— Грубая работа. Кто фотографию переклеивал? Сам, что ли? Выдан в городе Кургане. Решил в Москве затеряться? С таким паспортом долго не погуляешь. У наших патрулей глаз наметан.

Пошарив в карманах, он нашел две бумажки. На одной записан адрес, на другой четырехзначный номер.

— Адресок-то надо было выкинуть. Зачем таскать с собой улики? Ну а это, как я догадываюсь, код ячейки камеры хранения. Зачем же на билете писал? Сразу ясно, на каком вокзале хранишь вещи. Вряд ли там есть что-то ценное. А вот листок с адреском тебя подвел здорово. Под вышку пойдешь.

— Это за что же под вышку? Три года накинут за побег. Все, начальник. Большего не пришьешь.

Марецкий отодвинул стул и сел.

— В пугалки я с тобой играть не буду. Ты сам все понимаешь. Адрес написан твоей рукой. Большая Бронная, номер дома, номер квартиры. Согласен. Почерк твой проверить просто. Найдем в архиве.

— Мой почерк.

— Приехал ты во вторник. А в среду в тридцать второй квартире барышню убили. А ведь ты к ней приехал и записочку ей в ящик кинул. Твоя записочка уже у экспертов.

— Не убивал я ее. Живая она. Никто ее не убивал.

— Вот это уже интересно. Как тебя зовут по-настоящему? Только не ломайся, как красная девица. По отпечаткам определим.

— Семен Баркасов.

— Ладно, о статьях спрашивать не буду. Твое прошлое меня не интересует. Ты приехал в Москву целеустремленно, к конкретному человеку. Но решил затаиться поблизости. Не на четвертом, а на первом этаже. Здесь хороший наблюдательный пункт. Выяснил, кто здесь живет. Одинокая беззащитная девчонка. Почему бы не воспользоваться ее квартирой? Нагрянул, пугнул, поселился. А дальше-то что? Дальше мокруха. Так вот. У меня к тебе есть следующие предложения. Если ты мне докажешь, что не убивал Ольгу Левину, и поможешь найти, настоящего убийцу, то я тебе оформляю явку с повинной, как обычному беглецу, у которого заговорила совесть. А про этот адресок, налет на квартиру, угрозы и сопротивление властям с оружием в руках мы забудем. Ты подошел ко мне на улице и решил во всем сознаться.

— На вас же формы нет.

— Надену, ради такого случая.

— Красивые куплеты, начальник.

— Оттого и начальник, что слово держать умею. А у тебя и выбора особого нет.

— Ладно. Имен называть не буду. Когда с зоны соскочил, мне кореша подсказали, куда ехать. Мол, есть дом в Москве. Тихое местечко. Там несколько квартир телки занимают. Квартиры им не принадлежат. Все девчонки — наложницы олигархов. Они своих богатеев там ублажают и сами живут. Имеют хорошие бабки с этого. Среди них и Помада затесалась. Это Ольгино погоняло. Она три срока тянула, теперь мужиками крутит в столице. Поедешь к ней, она пристроит. Не то мы прозвоним, кем она раньше была. Но осмотрись. Может заложить. С нее станется. Говорят, в зоне она куму навещала и красиво пела. Осторожность не помешает. А мы ей маляву пошлем. Напомним о себе. Дали «капусты», я на товарняках и добрался до Первопрестольной.

В понедельник объявился. Сидел во дворике с газетой и никого не трогал. Тут машина Любку привезла. Она вышла из «мерса», махнула ручкой и крикнула: «Чао! До следующего четверга. Смотри, не балуйся в Эмиратах!» Потом на первом этаже включился свет. На дворе уже стемнело.

Марецкий глянул на девушку.