Обезьяний рефлекс - Страница 36

— Странно, что не забальзамировали.

— Если судить по тканям на разрыве черепной коробки, то могу предположить, что смерть наступила дня три назад. Скорее всего, в ночь со среды на четверг. Нужны лабораторные анализы. А значит, придется ждать до понедельника. И то, если нас пустят вне очереди.

— А если я тебе скажу, что в четверг утром ее видели живой и здоровой.

— Сомневаюсь. Но биться об заклад не стану. И еще одна деталь. По голове се били дважды. В одно и то же место. Первый удар не был смертельным. Вторым ее добили. Причем не сразу, а через какое-то время.

— Что-то я тебя не понимаю, Витя.

— Первым ударом девушку оглушили. Очень сильно. На голове гематома. Второй удар добил ее. Если бы она умерла сразу, то у трупа не возникла бы гематома. Я не знаю, приходила она в себя или нет, но кто-то ее оглушил еще разок. Только орудием убийства не была бутылка из-под шампанского.

как ты предполагаешь. Пятна крови на этикетке принадлежат ей. Во всяком случае, группа крови совпадает. Можно и на ДНК проверить. Но смысла нет. Смерть наступила от удара тяжелым предметом. Ломик, монтировка, что-то в этом роде. Узкий, ровный, длинный.

— Час от часу не легче. Ты меня убиваешь, Виктор. Девчонку оглушили бутылкой. Мы ее нашли в квартире саксофониста. Она пролежала какое-то время без сознания, очнулась, и парень ее добил окончательно. Псих, чего с него взять. А где же орудие убийства? Бутылку оставили, а ломик унесли? Кто?

— Может, ее добивал другой человек?

— Не женщина — монстр. И всем-то она мешала жить. Каждый норовил пробить ей череп. Будем разбираться. Орудие убийства необходимо найти. Поехали дальше.

— С парнем все понятно. Смерть наступила в ночь с четверга на пятницу. Под утро. Около четырех. Здесь я не ошибся.

— В пятницу его никто не видел. Здесь все понятно.

— Очень большая доза героина. Ни один псих себе столько не вколет. Я думаю, что он кололся чем-то другим, более легким, и не в таких лошадиных дозах. И опять повторяю, моя лаборатория с такой задачей справиться не может.

— Парня убили. Догадался. Труп девушки ему подбросили. Тоже догадался. Бутылку подкинули, ломик в машине забыли. Связь между ними очевидна, и нам эту версию предложили. Все просто. Сложности в другом. Кого из них хотели убить? По всей вероятности, Ольгу. Хорошо. Решили и убили. Версию предложили убедительную. Такие принимаются с хода. Дело можно закрывать. Но причем тут холодильник? Она не куриная тушка. Почему бы их не прибить вместе. Чтобы и день, и час совпадали. И место тоже. Ольга к музыканту не ходила, и все это знают. Почему не устроить ту же сцену у нее дома?

— Можно мне сказать? — скромно подал голос капитан, сидящий в сторонке за колбами, расставленными на столах лаборатории.

— Говори, Мельников.

— Потому, что сначала убили Ольгу, а только потом родилась идея свалить убийство на музыканта.

— Хочешь сказать, будто убийство парня не планировали?

— Может, и нет. И вообще, одному человеку выстроить такую декорацию трудновато будет. Нужны помощники.

— Помощники делятся на две категории. Заинтересованные лица, либо свидетели, от которых впоследствии тоже приходится избавляться.

В лабораторию зашел криминалист.

— Привет, пинкертоны. Извините за беспокойство. Так вот, Степа. На записке из почтового ящика отпечатков нет. Кроме твоих, разумеется. Писал ее опытный человек. Если ты хочешь пойти в кафе и вычислить его как опытный физиономист, то лучше не делай этого. Он тебя раскусит раньше, чем ты его. Почерк изменен. Думаю, брат Пашечки не писал, а рисовал буковки. И записка написана непонятно кем. Вроде бы не блатной, но и не фрайер. Так, смесь какая-то. Значит, думал над текстом и предполагал, что письмо может попасть в чужие руки.

— Из этого следует, что в кафе он не пойдет. Понаблюдает со стороны. Сдаст его Ольга или нет. Я уже думал над этим. Если он знает ее в лицо, то найдет место, где перехлестнуться с ней.

— Слава богу, дошло.

— Стараемся.

— Что касается осколочка, найденного тобой под столом, то он от той самой бутылки, что мы нашли на квартире Олега. Французское шампанское. Специфика. Кстати. Среди гор посуды в доме музыканта я не видел ни одной пустой бутылки из-под шампанского, даже советского, не то что французского.

— Вы меня толкаете на определенное умозаключение. Ольгу ударили в ее квартире. На ножке кушетки есть пятна крови, надо взять анализ. Ночью, нелегально, а то и они пропадут бесследно. Труп или полутруп вывезли. Зачем? Не хотели засвечивать квартиру? Ладно. Нам даже подарили ее с дядей фотки. Очевидно, ему принадлежит квартира. Потом какой-то дядя звонил на старую квартиру Ольге, где живет новая жиличка, и просил ее охомутать Олега. Тоже понятно. Дядя хотел огородить Ольгу от всех мужчин. И, наконец, в среду она довела его до белого каления, и он ее прибил. Все свидетели тычут нам пальцем на какого-то дядю. Вот только не думаю, что этот дядя — полный идиот. Засветиться везде и всюду и выйти в лидеры среди кандидатов на пост убийцы. Нет, ребята, такая версия меня не устраивает. Мы ее, разумеется, будем отрабатывать, но в числе прочих, не делая ее основной. Меня больше интересуют те люди, которые нас подталкивают к этой версии. Все всё знают, и все нам готовы помочь. Какая прелесть. Дело продвигается как по маслу.

— Еще одна мелочь, — продолжал Кораблев. — В телефоне, найденном в ее сумочке, значится всего пять номеров, записанных в памяти. Там есть телефон Олега. Но последний звонок был сделан в среду в двенадцать сорок пять ночи. В списке стоит имя «Лиса». Кто такая — непонятно. Сим-карта принадлежала одному студенту, но телефон он давно потерял или украли, так что Лису мы вычислить не можем. Я набрал номер, мне ответила женщина с низким грудным голосом. Я извинился. Ошибся. По телефону ничего не решишь. Она его выкинет, и дело с концом. Лучше обратиться к операторам связи официально и получить полную распечатку звонков.